25 лет назад 2 июля в лозаннском госпитале скончался Владимир Набоков, еще при жизни признанный крупнейшим англоязычным писателем послевоенного времени. Признание Набокова классиком русской литературы пришло несколько позже – в памятную всем нам эпоху перестройки. С журнальной публикацией “Защиты Лужина” в стране начался самый настоящий набоковский бум, который, судя по всему, и не думает утихать. Русско-американский писатель до сих пор является культовой фигурой, властно притягивающей хватких издателей, киношных и театральных перелагателей, алчных диссертантов, полубезумных комментаторов и толкователей, вульгарных компаративистов и, естественно, “рядовых читателей”, простых смертных вроде нас с вами, еще не утративших вкус к полнокровной литературе.
Представителей всех вышеперечисленных категорий, безусловно, заинтересует книга “нон-фикшн” Владимира Набокова “Набоков о Набокове и прочем”, которая выходит в издательстве “Независимая газета”. В нее включены переводы критических статей, эссе и интервью знаменитого писателя, до сих пор полностью не собранные и не изданные. Уникальное по своему составу издание открывает нам новый, доселе малоизученный пласт набоковского творчества, по-новому высвечивает грани его писательского “я”.
Разумеется, и в этот солидный том вошли не все из пятидесяти с лишнем интервью, которые Набоков дал с 1932 по 1977 год (полного списка набоковских интервью до сих пор нет). Редактор-составитель сборника сознательно отказался от принципа исчерпывающей полноты. Не все из интервью были опубликованы; некоторые до сих пор остаются погребенными в набоковском архиве. А иные и вовсе не являются интервью в нашем теперешнем понимании: на деле они представляют собой журналистские очерки или репортажи о встрече с писателем с вкраплениями набоковских реплик и высказываний.
Два подобных “интервью-эссе” из французской периодики 1960-х годов слишком поздно попали в руки редактора-составителя и поэтому не вошли в книгу. Так что читателям “ЛГ” дается счастливая возможность познакомиться с эксклюзивными набоковскими материалами – своего рода сателлитами уникального издания, которое, хочется надеяться, станет настольной книгой не только набоковоманов и набоковоедов, но и всех любителей высококачественной интеллектуальной прозы.
Владимир Набоков, отец “Лолиты”, раскинул шатер кочевника на Променад дез Англе1.
…[“Лолита”] – это моя лучшая англоязычная книга. Я работал над ней семь лет, с 1948-го по 1955-й. Однако еще в 1939 году я использовал эту тему в написанном по-русски рассказе, который, впрочем, не снискал никакого успеха. <…>
Сюжет книги совершенно вымышленный. В ней рассматривается интересовавшая меня тема отношений между двумя совершенно разными существами. Вот и все... И если первоначальный успех книги объяснялся в известном смысле скандалом, то те, кто прочли роман, вероятно, нашли в нем и нечто иное...
Я отталкиваюсь не от идеи, но от образа... Затем я прилагаю все усилия, чтобы в точности воспроизвести все то, что пришло ко мне как внезапное озарение... Это длинная и трудная работа. <...>
Творчество – это не дисциплина. Это – состояние. Не имеет значения ни место, ни время, ни окружение. Я часто сочиняю в ванне. Я могу работать утром, после полудня или ночью. Иногда я одновременно пишу две книги или сразу много страниц, относящихся к разным главам. Я всегда ношу с собой справочные карточки и карандаш. <...> Часто я работаю и в автомобиле. Например, я сочинил почти всю “Лолиту” под платанами, на обочине шоссе. <...>
Английский писатель г-н Имотт, работая над романом, приклеивал ко лбу полоску красной бумаги, чтобы ему не мешали. Однажды я приклеил себе на лоб марку. Но это был, как у вас говорят, une farce. Когда я работаю, это и так видно. <…>
Я русский и остаюсь русским, однако русская культура, которую я впитал в детстве, была преимущественно европейской, отмеченной французским влиянием, движимой французским языком... Что касается Америки, она дала мне то, что не смогла дать Россия: право писать то, что хочу, делать то, что мне хочется и как мне хочется. <...>
Мой отец был либерал. В Санкт-Петербурге он основал либеральную газету. Затем он воссоздал ее в Берлине: газета выходила на русском языке. В 1922 году отца убил фашиствующий молодчик. Я ненавижу угнетение в любых проявлениях, и неважно, происходит ли оно от коммунистов или праворадикалов. Я люблю свободу. Единственное, за что я готов сражаться, это за свободу – за свободу не сражаться.
Nice-Matin. 1961. Avril 13
Писатель Владимир Набоков любит Монтрё и обожает бабочек
– <…> Господин Набоков, какая из ваших книг наиболее вам дорога?
– Обычно последняя. То есть “Бледный огонь”. Но еще и та, которая потребовала больше всего работы и позволила мне в наибольшей степени почувствовать себя творцом: “Лолита” – ребенок, принесший мне немало хлопот... Ее я люблю сильнее всех.
Я ее выдумал. Возможно, где-то в мире она и существовала, но не в литературе. С первых же изданий моего романа она стала жить самостоятельной жизнью, например, в статьях американских и итальянских словарей, где слово “нимфетка” обозначает “порочную девочку”.
– Полагаете ли вы, что кинофильм “Лолита” привнес что-то новое в книгу?
– Абсолютно ничего. Экранизация2 неизбежно привела к упрощению сюжета и идеи моей книги. Однако фильм, который я смотрел три или четыре раза, мне нравится. Джеймс Мейсон и Сью Лайон удачно исполнили главные роли.
– А ваши последние романы?
– “Бледный огонь” вышел в издательстве “Галлимар”. Эта книга, в основу которой положены новые литературные приемы, в своей первой части повествует о жизни и творчестве вымышленного поэта, затем же следуют бредовые комментарии его исследователя, безумца и главного героя романа.
<…> Мы очень любим Монтрё, его местоположение, игру цвета в любое время года, дома, высящиеся над озером. И потом, здесь жило столько писателей: Байрон, Руссо, не говоря уже о Казанове...
Отсюда я веду переписку с издателями по поводу переводов моих книг, которые мне предстоит редактировать. Только одно вызывает сожаление: опасное и чрезмерное движение транспорта на кантональной дороге!
– Помимо сочинительства, каковы ваши основные увлечения?
– В первую очередь энтомология. Летом я охочусь на бабочек, а зимой собираю их в коллекции. А еще чтение моих любимых авторов, причем французы и англичане мне так же дороги, как и русские: Флобер, Ронсар, Лафонтен, Сенанкур – почти не известный писатель, который в своем “Дневнике” 1830 года посвятил такие прекрасные строки Альпам; из современных – Ален Роб-Грийе, Джойс; ну и величайшие в мире поэты, англичане, начиная с Шекспира. И, конечно, Толстой, Чехов и Пушкин, чья жизнь стала для меня предметом большого исследования, которому я отдал уже несколько лет.
Journal de Montreux. 1964.
Janvier 23
Перевод с французского Марка ДАДЯНА.
Публикация и вступительная заметка Николая Мельникова
1. При публикации материала воспроизводятся только высказывания Набокова; рассуждения и комментарии интервьюера опущены.
2. Речь идет о фильме Стэнли Кубрика, вышедшем на экраны в 1962 году.
Теги: Набоков В. В. Люди
|